Читать интересную книгу Новый скандал в Богемии - Кэрол Дуглас

– Яйцо стоит почти столько, сколько мои бриллианты от Тиффани, – сказала она, обращаясь к Годфри. – Ты должен найти для него надежное, безопасное место. Я предлагаю банк или, если не удастся, хотя бы гостиничный сейф. Затем надо разумно распорядиться этими цветочными излишествами. А мы пока отправимся во дворец. Что бы ни случилось в замке, невинный визит двух леди не вызовет большого шума. Боюсь, Годфри, – прибавила она с шутливой серьезностью, – какой бы эффект ты ни произвел, Татьяна так или иначе сумеет подпортить твою роль в этой интриге.

– Но я ничего особенного не сделал! – запротестовал Годфри. – Только следовал твоим указаниям.

– Иногда, мой дорогой, нужно думать своей головой и ради самосохранения поступать так, как подсказывает собственное чутье!

На этой ноте Ирен повернулась и вышла из комнаты. Я последовала за ней. Никогда не забуду, с какой растерянностью Годфри взирал на обильные и нежеланные дары: он выглядел куда более встревоженно, чем то приличествует цивилизованному английскому джентльмену.

К тому времени, когда мы с Ирен, уютно устроившись в карете, прибыли на Градчаны, солнце уже садилось, вызолотив каждый уголок Праги. Таверны и лавки излучали розовый свет оживившейся в сумерках торговли, когда наша карета, следуя извилистым маршрутом, начала подниматься в верхнюю часть города.

Пражский замок, раскинувшийся на холме, темнел мрачным, жутковатым силуэтом на фоне опускавшейся темно-красной занавеси заката. Стуча копытами по мостовой, лошадки довезли нас до входа, предназначенного для частных посетителей и отстоявшего довольно далеко от громадных ворот, которыми пользовалась обычная публика.

Никто не оспорил нашего желания или права повидаться с Клотильдой. Даже слуг не интересовало, что угодно королеве, а что нет. Они предпочитали выслушать того, кто управлял ее желаниями, нежели выяснять, каковы собственные стремления Клотильды.

Всю дорогу Ирен была угрюмой, и когда мы, проходя через многочисленные залы, последовали за лакеем, одетым в штаны до колен, и добрались до апартаментов королевы, моя подруга не стала веселее.

Одна из двойных дверей отворилась, и на пороге показалась Аллегра. Она была бледна.

– Ну, слава богу! – воскликнула она, широко распахивая дверь для нас с Ирен.

– Где она? – входя, спросила Ирен.

– У себя в спальне, но она нуждается в разговоре с вами. Вот уже несколько часов она плачет, ожидая вас. Боюсь, Клотильда не очень доверяет девушке моего возраста.

– Однако ты догадалась нам написать – и довольно быстро, – с одобрением заметила моя подруга.

В прихожей Ирен остановилась, чтобы оставить перчатки. Мы помогли друг другу снять шляпки. Никто из слуг не появился, чтобы принять нашу верхнюю одежду, и Ирен бесцеремонно бросила ее на кресло.

– Что тут у вас за неприятность, о которой ты писала? – спросила Ирен Аллегру.

– Быть может, ничего особенного и не случилось, но слово «неприятность» не отражает итога этих событий. Взгляните вокруг. Вы видите, чего здесь не хватает?

Ирен огляделась с быстротой и проницательностью умудренной жизнью вороны:

– Манекенов Ворта, вот чего здесь не хватает. Что, Клотильде не понравились платья?

– Как раз наоборот! Сегодня после полудня мы рассматривали новые поступления и старые, и затем…

– Затем? Аллегра, ты, конечно же, не вызвала нас в замок по какому-нибудь пустячному делу, касающемуся манекенов Ворта? Мы оставили Годфри в отеле в чрезвычайно опасном положении.

Аллегра была очаровательной, хорошо воспитанной девушкой, но, по крайней мере на четверть, ей была присуща властность, какой обладала Ирен. Моя бывшая воспитанница гордо выпрямилась и жестко ответила:

– Не могу сказать, с какой опасностью встретился Годфри, но уверена, он ее преодолеет. Что касается дела королевы, тут уж судить вам.

С этими словами она постучала в дверь, обшитую звукопоглощающей панелью, что вела в королевскую спальню, которую мы ни разу не видели.

Приглушенное «войдите» не походило на ободряющее приглашение.

Аллегра повернула ручку, выполненную в стиле рококо, и мы вошли в комнату с сияющими мраморными полами, покрытыми обюссонскими коврами. Посредине возвышалась кровать с балдахином, высокая и величественная, как церковный алтарь. Странно было видеть самопровозглашенную королеву-девственницу в окружении такой роскоши. Быть может, ирония положения еще больше печалила Клотильду.

Нет, она не возлежала на королевском ложе. Словно брошенная забытая кукла, она съежилась в шезлонге, стоявшем около пары стульев в стиле Людовика Шестнадцатого рядом с высокими окнами.

Когда королева подняла глаза, чтобы посмотреть, кто там пришел, я была поражена ее видом. В расцвете своих лет Клотильда выглядела бледным увядшим цветком. Несколько часов изводила она себя истерическим плачем, и сейчас на нее просто жалко было смотреть.

Ее большие голубые глаза – самое привлекательное в ее лице – были наполнены слезами. Веки вокруг ресниц и раньше были обведены розовым, как у белого кролика, но теперь белки глаз откровенно покраснели. Бледная кожа покрылась красными пятнами, и даже длинные шелковистые светлые волосы, казалось, увяли от уныния, в котором королева так долго пребывала.

Ирен энергично двинулась к ней. От моей подруги веяло действенной заботой, характерной для опытных медицинских сестер.

– Сегодня у вашего величества был беспокойный день! – энергично произнесла она.

– Ах, пожалуйста, не обращайтесь ко мне «ваше величество»! – сказала Клотильда тоном хныкающего ребенка, больного и невыспавшегося. – Я владычица лишь собственной печальной участи! Жаль, что я не могу вернуться домой и стать просто Клотильдой. Пожалуйста, зовите меня по имени, и мне будет казаться, что я снова среди моих дорогих сестер! Век бы не слышать ни о Богемии, ни о ее короле!

На лице Ирен появилось странное выражение: в нем смешались и глубокая симпатия, и печальное сочувствие. Она бодро присела на уголок шезлонга, еще не орошенный слезами Клотильды:

– А теперь успокойтесь. Все не так плохо, как вам кажется. Мы пришли к вам на помощь.

– Мне ничем нельзя помочь! – с плачем воскликнула Клотильда, уткнувшись тем не менее своим бледным лицом в плечо Ирен, затянутое шелковым платьем. Я считаю необходимым воздать дань глубокого уважения самообладанию моей подруги: она даже не вздрогнула, когда потоки слез хлынули на крайне неустойчивый к воздействию влаги розовато-лиловый шелк ее платья. – Расскажите ей… – обратилась Клотильда к Аллегре скорее просящим, нежели приказным тоном.

– Это было ужасно, – начала девушка тем негодующим тоном, каким Ирен прекрасно владеет в самые мелодраматические моменты своей жизни. – Мы были в зале, обсуждали платья и… Ах, Ирен, видели бы вы последнюю партию нарядов! Они великолепны! Месье Ворт делает их все лучше и лучше… Как же я мечтаю о своем первом платье от Ворта! – воркующим голосом добавила она.

– У тебя будет достаточно времени помечтать, после того как закончишь давать показания! – живо отозвалась Ирен, похлопывая Клотильду по вздрагивающему плечу и наблюдая за тем, как соленая влага пятнами оседает на тончайшем нежном шелке ее собственного платья.

Аллегра начала нервно расхаживать по комнате:

– Слов нет, какое это было потрясение! А мы так веселились после полудня! Королева еще никогда не была в столь добром расположении духа, – добавила она не без некоторого самомнения. – Все было замечательно! А потом вошел король.

– Король? – озадаченно переспросила Ирен.

– Да, именно он. Причем не постучавшись – он просто ворвался в комнату, этот громадный мужчина с лохматыми усами и бакенбардами. И забрал кукол.

– Король забрал манекены Ворта? Самолично?

– Нет, конечно же нет. С ним были три лакея, которые и унесли кукол. Но сначала Вильгельм сердито шагал по комнате и страшно ругался.

– Ругался? Из-за чего? – спросила я. Внезапное и грозное появление высокорослого короля напомнило мне о том, в каком неприглядном виде гигантский Голем шатался по улицам Праги. Кто знает, быть может, у обоих великанов имелась для гнева какая-то общая причина.

– Из-за манекенов. Он обвинил Клотильду в том, что она сама не знает, чего хочет, в том, что она… – Здесь Аллегра бросила быстрый взгляд на королеву, склонившую голову, и запнулась.

– Ты должна пересказать мне все, что сказал король, – промолвила Ирен, подбадривая девушку мягким, спокойным тоном. – Точно, слово в слово, все, что сказал король, какие бы обидные вещи ни звучали.

– Он обвинял королеву в том, что у нее совершенно нет ума, что она забавляется куклами, как ребенок, и что так больше продолжаться не может. Потом он щелкнул пальцами, появились лакеи и унесли манекены прочь. Король был так рассержен, что, не стесняясь, в присутствии слуг сказал, что у королевы нет ни вкуса, ни собственного мнения, ни чувств. И что… что Татьяна пожелала выбрать кое-какие платья для себя, и хватит заставлять ее ждать.